За горным туманом - Страница 77

О, его любовь испытала на прочность границы его веры в натуральный мир и сдула их напрочь.

Но если он уступил свою веру такому волшебству, как путешествия во времени, какое волшебство он мог посчитать слишком возмутительным? Никакое. Он не мог отвергнуть никакую возможность, даже самую сверхъестественную, не исчерпав всех соображений по её поводу.

Адам Блэк был способен исцелить от ранее неизлечимого яда Каллаброна. Адам Блэк, казалось, всегда знал слишком много. Адам Блэк прямо признал, что появился в Далкейте для мести.

Цыгане ушли подальше от кузницы Адама. Цыгане верили легендам и мифам.

И Ястреб, задолжавший Адаму за жизнь своей жены, был вынужден смотреть сквозь пальцы на все странности, приписывая их своей глубокой неприязни к кузнецу, убеждая себя, что видел драконов в завёрнутых очертаниях безобидных облаков.

Он никогда не позволил бы ей уйти, но что-то или кто-то ещё могли забрать её у него в минутном капризе.

Он найдёт это, уничтожит и освободит её – он поклялся этому своей жизнью.

Потому что не было ему жизни без неё.

Глава 27

Несмотря на то, что Ястреб настаивал на отбытии на следующее же утро, он также позаботился о том, чтобы у них было время для любви по дороге в Далкейт. Он послал часть стражи скакать вперёд и приказал остальным держаться на расстоянии от него и его леди, чтобы обеспечить им уединение. Он вернётся в Устер и проследит за поместным судом в будущем, после того, как завершится битва.

Эдриен была глубоко взволнована их срочным возвращением в Далкейт, чтобы скрепить их союз клятвами. Равно как и их трёхдневной поездкой, с долгими разговорами в прохладных водоёмах с пузырящейся и бурлящей водой. Ещё более долгими интерлюдиями страсти на упругом мхе под балдахином ярко мерцающей листвы. Минуты, когда он дразнил, уговаривал и учил её до тех пор, пока застенчивая девственница не стала уверенной в своей только-только пробудившейся женственности, взволнованная ощущением женской власти над своим мужчиной. Вскоре она стала искусной в утончённых способах прикосновений и разговоров, увлажнения губ и манящего призыва глаз. Она научилась украденным ласкам и мгновенному отклику, что превращали её милого, красивого мужчину в пульсирующего и затвердевшего варвара.

Она была тихо потрясена открытием того, что осень раскрасила холмы с вдохновением художника; листья светящихся оттенков оранжевого, кроваво-винного и масляно-янтарного звучно шуршали под лошадиными копытами, когда они ехали верхом под позолоченными ветвями. Белки щебетали и скользили по деревьям ловкими прыжками. Шотландия в величественном великолепии, затушёванном любовью, превратила простые дары природы в сказочный гобелен. Эдриен никогда не осознавала, что мир был таким удивительным местом.

Она будет вспоминать об этом неспешном возвращении в Далкейт, как о своём медовом месяце; времени исключительной страсти и нежной романтики. Времени исцеления и любви. Совершенно простые и самые счастливые дни её жизни.

*****

Позже, на второй день, когда они лежали на серо-голубом пледе Дугласов, беспричинная боль кольнула Эдриен, и она не смогла сдержать свой язык. Сжав лицо Ястреба в своих руках, она целовала его крепкими, горячими, соблазняющими поцелуями, а потом оттянула назад и сказала, «Если ты снова запретишь мне видеть тебя, мой муж, я разнесу стены Далкейта, камень за камнем, чтобы добраться до тебя».

Ястреб тряхнул головой, его мысли были в совершенном беспорядке от её соблазнительных поцелуев и пришли в ещё большее замешательство от её слов. Он требовательно прижался к её губам долгим, таким же страстным поцелуем, и когда она тихо лежала задыхающаяся под ним, он сказал, «Если ты когда-нибудь не придёшь проведать, как я поправляюсь после ранения, я построю ещё одну каменную башню в Далкейте и закрою тебя там, моя пленённая рабыня любви, чтобы ты больше ни в чём и никогда не отказывала мне».

Теперь была её очередь смотреть на него в полном замешательстве, с губами припухшими и порозовевшими от его жаркого поцелуя. «Если ты имеешь ввиду то время, когда ты был ранен стрелой, то я пыталась увидеть тебя. Гримм не позволил мне».

Взгляд Хоук сражался с её собственным. «Гримм сказал, ты ни разу не пришла. Он сказал, ты крепко спала в Павлиньей комнате, ни капли не беспокоясь, и лишь думая о том, как скоро я умру и освобожу тебя от своего присутствия».

Эдриен задохнулась. «Никогда! Я была прямо за дверью. Спорила и боролась с ним. Ещё, он поклялся, что ты отказал мне в праве входа!»

«Я никогда не отказывал тебе в доступе. Нет, я свою душу открыл и молил тебя войти. Сейчас ты говоришь мне, что приходила проведать меня в ту ночь, а Гримм сказал тебе, что я отдал приказ, чтобы тебя не впускали?»

Эдриен кивнула, с широко распахнутыми глазами.

Тёмная ярость мелькнула на лице Ястреба, когда он вспомнил ту агонию, которую терпел, веря в то, что она даже не побеспокоилась узнать, был ли он жив, дышал ли. Внезапно он понял сдержанное поведение своего друга в ту ночь. Тот взгляд Гримма, что показался ему не вполне спокойным. То, как он нервно разжигал уже ярко пылающий огонь и бессмысленно подталкивал потрескивающие дрова. «Гримм, что за игру ты ведёшь?», прошептал он. Мог ли Гримм желать зла Эдриен? Или только пытался защитить его, как друга и боевого товарища, ещё от большей боли?

Несмотря ни на что, его поступки были недозволительны. Не важно как долго длилась их дружба, ложь никогда не была приемлемой. А ложь Гримма вбила клин между ним и его женой, клин, из-за которого Ястреб сорвался в Устер. Что могло произойти, если бы он не вернулся за Эдриен. Как сильно могла ложь Гримма развести их в стороны друг от друга? Что мог сделать Адам с его женой, если бы он не вернулся за ней?